Страница вторая.

Главная

Малыши уж давно разбрелись по кроваткам, Юным девам луна приказала спать сладко, Но мне не дают покоя блики на твоих окнах, Как волку мешает луна уйти в свое логово. Даже когда рассвет положит всему начало, Они не померкнут и ярче не станут, А я пытаюсь понять, где могла ошибиться. А волк пытается найти у луны лица. Когда день застоится в знойном зените, Я их не перестану видеть, Я отпущу журавля лететь к синице, А волк попытается в луже луной наспится, Когда закат зальет титану плечи, А я пойму, не свечи, просто снова вечер, И попытаюсь найти в бликах лица, А волк уже уйдет к волчице. Горячей рукою поджигает останки берез, Сонливою пташкой мои оживляешь полотна, Сопроводительной запиской к эшафоту, Кирпичный кладкой воссоздашь мой мир из роз. Типичной самкой охраняешь ты болота, Тряпичным солнцем сотворяешь миражи, Прозрачной краской покрывая витражи, Прищуром глаз во мне во времени цейтноты. Пойди грозой, Завянь травой, Уйди, постой, Побудь со мной, Еще немного, Еще чуть-чуть, А завтра в путь. Раскинешься незваным, но понтонным, Обласкан не луною, но водой, Проглоченной не сточенной иглой, Застанут антигреческой колонной. Записана не формулой, цитатой, Сохранность обеспечена паролем, Спонтанность обесточена тобою, Моим не приручаемым солдатом. Пойди грозой, Завянь травой, Уйди, постой, Побудь со мной, Еще немного, Еще чуть-чуть, А завтра в путь. Дорога не круг, И разлучит с тобой новая остановка. Дорога не путь, А я не вернусь. Тупая боль проявит за собой знак постоянства, Если я не скажу главных слов, Быть может на лавке одной из станций, Я распущу игру намеков, и нарушу покров, Моей маленькой тайны, Твоей лучшей загадки. Дня четыре страданий, Если без пересадки. Да, дорога не круг. Дорога не круг, Да за мной в семафорах неизменно алеет твоя сладкая кровь, Увеличившись до неизвестных размеров Станет небо похожим на жидкую ртуть. А я буду хмурой, как в осень, как прежде. Писать по ночам в дневник пустые созвездия Не выходящих за общий предел, Тобой обретенная вновь жажда мести, За палец вплетенный в мифриловый плен. Дорога не круг, Но вдруг пресекаема, Следами тяжелых и восковых встреч, Земля не заселена, но обитаема, Присутствием нас можно там пренебречь, И музыкой лягут часы без просветов, Под формулой даже с рисунком комет, И имя мое будет данью запрету, И данью мне будет врожденный запрет, А дальше… возможно, не будет запретов, А дальше… возможно, отступим от правил, Ты забудешь картинки прекрасных кино, скучно это Ты мне свалишься в руки чуть на ноги встанешь… Поземка скребется о знакомые улицы, По ним я ступаю с закрытыми веками, Палатки, скамейки, окошки рифмуются, Я не новичок, в этом есть привилегия. По тропам за зайцами, Заперт фонтан, свернувшись на лавочке…- мне так знакомо. Из центров на встречу идут иностранцы. А я, город, чувствую твою невесомость. Лицо капюшоном, здесь много знакомых, Здесь счастье исчезло, остались пустоты, Одна? Не одна. Я с тобой не бездомна, И имя твое и на стеклах, капотах. А я здесь скучала, не раз и не годы. За домом есть тополь, к нему прислониться… За садиком школа, за школой удоды, И ты заставляешь к востоку стремиться. А я уезжаю, и снова на запад, И зря я затеяла вечер сомнений. Дворовый наш пес стал на задние лапы, Со мной он сегодня не сядет в последний. Вагоны, перроны, я частый приезжий, И здесь не своя, и там не чужая… Купе в одиночестве, угол наш смежный Сегодня не будешь одна, слезы глотая. А завтра, быть может, мы встретимся снова, На склонах дорог, под мостом в кинотеатре. И город узнает меня, друг мой кровный, И ты без меня не уедешь, навряд ли. Жизнь моя обесценена, Тень моя не распродана, Дух мой не улетел, Подчинившись мгновенью, Не сдержавши сцепленья, Я, земли верно подданный, Терпеливо смотрел, На разрушенный дом, Вмиг подцепленный пламенем, Проклятых душ, Почернеет ладонь, Трон проваленный в пот По щекам хлещет тушь, Время мерят не таймером, Не пробегом, а пользой, Не секундой, а силой, Не годами, делами, неуемной гордыней, Проходящей как грозы, В час когда уже поздно, Ты меня не простила, Проклянется богиней, Наше позднее танго, Вечный белый наш танец, Простреленный луною, Вслух проявлен недавно Наш союз, наша пара Ты успела спасти свои туфли от грязи, Я останусь плохою, Рабыней собственных плантаций, Плененной клеткой, имя = я, Кривою, ветреной, ничтожной, Мне под плащом уже не спрятаться, Нам под луною век скитаться, Мы с состраданием к богам, о, аллилуйя, Мы к ним. Под обувью весь лес уже покрошен, На рай и ад, На скупость фраз, На редкость встреч продленных бурей, ТЫ друг, любовь, жена и брат, Нам птицы клювом просвистят, Подъем на небо звездных страз, Камней из льда, проращенных в гламуре, Мне роскошь change на черную рубашку, На пару свитков времени, На редкий день, когда луна кругла Мне сотню роз с шипами, но не друзей продажных, Наш конь единорог, не надо экипажей, Мне кровь небесна даже без роду и без племени, Наш символ не трезубец, всевидящий треглаз, На шею вместо колец мне знак великой смерти, Подарит незнакомый, случайный, но прохожий, Запястьями давно потеряны все вены, Проколоты иглою, разбросаны на ветер, Мне хватит двух, меня и смерти, не надо третей, Твоя тоска-любовь мне выборы предложит, Твое тепло уже давно рассеяно о стены. Я верю в исключительность диады нас с весною, И мной давно провалено последние мгновение, Потрачен на созвездия последний лунный свет, За встречи все заплачено, Не светом, нет, а кровью, Надгробною плитою. Мне так не достает твоих прикосновений, Твоя улыбка сводит все на нет. Поделив наш кров на двоих, Я все же отдам тебе целую часть, Я все же сложу многоярусный стих, Под трели, которого будешь ты засыпать. Ты заводишь будильник на пять И вскользь говорить про наш крайний срок, Пока ты не видишь, я двину время немного вспять, И на кухню пойду допивать кипяток. Собрав пригоршни с твоих ярких глаз, Новый мир покорю старой мыслью о доме. Потный грифель срисует тебя в рост и анфас, Влажный рот не обронит ничего кроме боли. Убежав от себя под защитой любви, Я все же дам приказ да по памяти залп, Наше верное слово : «Забудь и. Прости». Не изменит того, чем я тебе стал. Тебе известна цена моей прежней веры, Но серое небо льет все больше воды, Я, Я хочу быть твоим самым-самым первым, Самым ярким сном, который любишь ты. Замок тонких иллюзий и забавных чудачеств, Будет смыт лишь бесцветной водой твоих глаз, Но под сумрачным солнцем возродится иначе, Изменив формы башен, длину и окрас. Но не менее много останется нас в нашем мире. Есть привычки со временем, есть стиль жизни с рождения, Я читаю нам на ночь сказ о древнем вампире, И бью вазы о пол за твое возращение. Ты стучишься в окно и мы сбегаем по трубам, Я ловлюся на мысли, что совсем не боюсь высоты, Щуплый мальчик на третьем болеет простудой, Он устал, но нас помнит и, наверно, привык…